Виталий Мануковский

Эта тема возникла вдруг, как будто из ниоткуда: исключительность. Понятие, которое столь многогранно, что поначалу не хватает слов, чтобы объяснить его. Да и надо ли? Ведь оно пришло само уже по итогу многолетней работы над собой, многолетней работы с людьми, размышлений и душевных переживаний.

Получается, я пытаюсь из испеченного пирога достать не только начинку, но и ингредиенты, самые мелкие крупинки, чтобы объяснить, показать, как был испечен этот пирог. И из чего.

Исключительность — исключает.

Исключает каждого из нас из непонятной массы человеческой, показывая отдельную личность, которая имеет не только свои собственные отличительные (исключительные!) черты, но и свое собственное право на бытие. Бытие самим собой.

Эти пресловутые слова — «быть самим собой»! Что вообще это значит, и как это сделать? Как провернуть это дельце — вдруг стать самим собой, будучи до этого — кем? Для кого-то это просто осознание себя, а для кого-то — долгий путь из забвения, из летаргического сна, из списка пропавших. Как в фантастических фильмах, где у героя нет памяти о том, кем он был на самом деле.

Да, но ведь вокруг живут себе люди, просто живут. Зачем заморачиваться? Не ущербность ли это тех, кто сейчас читает эти строки? Не ущербность ли это того, кто эти строки пишет? Поверьте, эти сомнения посещали, посещают и будут посещать всякого думающего человека.

Осознавая свою исключительность, надо быть готовым к той тоске по «простой жизни», которую ведут некие «остальные». Эта иллюзия всегда будет сопровождать поиски себя. Это, наверное, дано свыше — ощущение разобщенности, когда, отделяя себя и познавая себя, ты теряешь возможность увидеть, что рядом с тобой, на самом деле, идут такие же ищущие и мятущиеся души; и ощущение единства, когда ты пытаешься опереться на «таких же, как ты», не замечая, что у вас нет и не может быть ничего общего.

Для того, чтобы стать собой, надо сделать поистине страшный шаг — выйти из сообщества, исключить себя. Стать, фактически, изгоем. Прожить этот страх — это единственный путь домой, в то самое единство. Без изгнания из Рая нет его обретения. Поэтому каждый из тех, кто пытается «жить как все», проигрывает в битве за «простое человеческое счастье». Потому что никто не как все — раз. И потому что счастье простым не бывает (как и одинаковым).

Но если поддаться тому самому, молодому, революционному, подростковому «не хочу быть как все!» — поддаться не понарошку, не в игрушечном, тренировочном смысле, пережив небольшой конфликт с родителями или школой, но уже будучи взрослым и самостоятельным — если взять и захотеть быть не таким, быть собой — то через отречение от мнимого сообщества людского обретается единение с этим людьми. Настоящее.

А почему? Да потому, что перестаешь сравнивать. Те, кто пытается копировать повадки и способы, заостряют свое внимание на других. Сравнение, соревнование, подражание. Они все время живут в оглядке, в пристальной слежке за «себе подобными».

При этом то самое «подобие себя» отсутствует, есть только некий коллективный собирательный образ, которому пытаются соответствовать. Родился-выучился-работаешь. Женился-родил ребенка-работаешь. Пенсия. Ну, или не пенсия. Схемы есть разные, и противопоставление «простых работников» неким продвинутым бизнесменам — не очень сложная манипуляция сознанием. Образ все равно четко прорисован, и все продвинутые бизнесмены похожи друг на друга, как братья-близнецы.

Ты сравниваешь — и ты ненавидишь. Ты завидуешь, ты спешишь, ты опасаешься. Ты не можешь быть с ними, ты — против них. И они против тебя. Вы совершенно одинаково живете, но все время кто-то кого-то обскакивает, кто-то кого-то «делает».

Вы разобщены, лишены доверия, вы находитесь в постоянной имитации дружбы, ведь победит лишь один — тот, кто максимально точно исполнит роль, прописанную в сценарии, кто наиболее точно скопирует образ.

Но если ты вдруг отвергнешь предложенное, выйдешь из гонки, исключишь себя из списка исполнителей роли — что будет тогда? Тогда сравнение, конечно, все равно будет с тобой, и оно будет ранить, хотя уже тогда ты поймешь, что сравнивать не получается — и ты другой! Постепенно, если пережить боль и не свернуть, сравнение станет бессмысленным.

По меркам образа ты проиграл. По меркам самоощущения ты находишься в другом измерении — и ты можешь отчасти это понять, вспомнив себя, старого, еще в «общей гонке». И тогда ты торжествуешь — это следующий этап. Ты еще в разобщенности, но ты уже не лузер.

Правда, тебя еще может крутить и ломать — как же себя сравнить, чем измерить, а вернее — как и чем померяться с людьми? И этот смешанный этап тоже нелегок — ты все еще вне «их мира». И тебе кажется, что все равно ты, хоть по-своему, но должен достичь каких-то вершин, которые бы и ими, другими, считались крутыми вершинами.

Это серьезное испытание. Потому что на кону — твой собственный путь, на котором действует только одно руководство — твое. Твои желания, твои мечты, твои понятия. И в противовес — соблазн, что немного отклонившись, чуть-чуть уделив внимание соревнованию и сравнению, ты сможешь, все-таки, победить.

Это самый сложный этап, потому что ты уже чувствуешь свою силу, но и не имеешь того начального запала бунта, того самого, подросткового. И это последний шаг, который, как кажется, оторвет тебя окончательно «от них».

И вот тогда, если не свернуть, если продолжить делать только свое, личное, исключительное, происходит чудо — открывается мир, в котором каждая песчинка исключительна, не то что человек. Это не мистика и не какие-то метафоры.

Ты начинаешь видеть людей такими, какие они есть, и в каждой жизни можешь отделить человека от его роли, от образа, которому он пытается соответствовать. Ты видишь искалеченные судьбы, ты видишь потерянные мечты — в каждом.

И понимая, что нет этих «простых», нет этого «целого», ты и сам успокаиваешься — ты не изгнанный блудный сын, ты, наоборот, пришел.

Приходя к себе, ты приходишь — ко всем. Если ты не смог найти и испытать на прочность собственную исключительную индивидуальность, ты никогда не сможешь обнаружить и оценить ее в другом. И пусть кому-то сейчас подумается: «А что мне до других?». Но ведь «другие» — это и твои любимые, это муж, это жена, это дети. Если ты не нашел себя — ты никогда не найдешь их и не поможешь им.

Сказания о героях — это сказания о людях. Героизм творится здесь и сейчас, каждый день. Неважно, сидим ли мы уткнувшись в смартон или облетаем земной шар на шаре воздушном. Не надо преклоняться перед древними героями — героический путь преодоления страха и поиска сокровищ всегда доступен и для птичницы, и для офисного работника. Лишь только один вопрос надо задать:

А кто я?